Закрываю глаза, чтобы увидеть позднюю осень, то самое непонятное южное время, когда вечерняя тьма приходит рывками, является сразу со всех сторон, заполняя пространство тягучими тёплыми тенями. Кажется, даже ветер отступает и осторожно молчит, чтобы не нарушить сумеречного танца. Трамваи глухо звенят по пустеющим тротуарам, рассеивая отголоски усталых разговоров, и вскоре от дневного тепла не остаётся и следа.
Это замечают и коты, и птицы. И Энни поёживается, выскочив на улицу в своей вечной ветровке. Тяжёлая дверь снова хлопает за ней, никогда не удержать; девочка чихает от пыли и улыбается куда-то вверх: там, над крышами, недавно ещё таяло солнце, но теперь видно только странные синеватые облака. Энни, хмыкнув, одёргивает лямку рюкзака и шагает вперёд, тени отшатываются прочь. Соседские дома всё так же упорно делят между собой дорогу, и она покорно становится всё уже с каждым вечером. Наверное, однажды можно будет раскинуть руки и коснуться стен. Хотя мама и так удивляется, вытряхивая из карманов пригоршни кирпичной крошки...
Энни неторопливо идёт к остановке, привычно пересчитывая столбики зубчатого забора, и сбивается на втором десятке. Одиннадцать, двенадцать, ну, что же не так? Четырнадцать...семнадцать. Девочка удовлетворённо вздыхает и отводит глаза. Здесь, в Городе, бывает такое. А уж в сумерки чего только не случается.
Но неясное беспокойство только растёт. Энни поспешно шагает, больше не останавливаясь, и замирает только на знакомом перекрёстке, чтобы дождаться четвёрки. Провода неподвижны - может, и повезло в этот раз? Энни переминается с ноги на ногу, вспоминает монетку, давным-давно брошенную на рельсы. Когда-то здесь ещё не ходили трамваи, но эта железная дорога, кажется, была всегда... Энни не успевает проследить за траекторией памяти, потому что в дальнем конце улицы раздаётся шумный рокот.
Но мысль о трамвае так же мгновенно вылетает из головы. Вместе с обычным гудением проводов откуда-то слышится сквозная мелодия. Энни чувствует внезапный страх и оборачивается совсем в другую сторону. Так и есть! Тень на асфальте девочка замечает в первую очередь, только потом - высокий силуэт и полы шляпы, но всё это уже не имеет значения, потому что незнакомец заговаривает, и Энни узнаёт этот голос в ту же секунду.
- И как это некоторым удаётся не мёрзнуть в такое время?
Энни смущённо и обрадованно улыбается.
- Ты... Откуда ты здесь? Уже...что, неужели сегодня?
Тень насмешливо кивает:
- Тсс. Сколько можно забывать про традиции, ну.
- Да помню я всё! Просто...я ведь тоже рада тебя видеть. Как раз думала, как бы избавиться от домашек, а тут... Эй, ну чего ты опять смеёшься?
- Пойдём, глупая.
Он касается рукава Энни, невесомая сияющая лента кольцом обвивает её пальцы. Теперь говорить вслух вовсе не обязательно, и она замолкает, предвкушая восторг и ветер. Эй...спасибо тебе.
Тебе спасибо.
Чёрная кошка, которой уже никто не мешает гулять, где ей вздумается, усаживается на забор и зевает. Ей хорошо видно, как девочка и незнакомец удаляются по рельсам к освещённому тупику и взмывают в воздух. Чёрную шерсть обдаёт ветром, и кошка моргает. В её зрачках отражаются вечерние звёзды, две из них. Вдалеке поспешно отходит последний трамвай. Тьма сгущается ещё сильнее, и в Город вступает ночь.